Высшая школа экономики — один из самых новых и рейтинговых вузов России — десять лет назад не был таким уж брендом и не имел традиций классического вуза с историей. Культура знаменитой «Вышки» создавалась как раз тогда, когда в нее поступил Андрей Дуюнов, сегодняшний партнер юридической технологической компании «Симплоер». В 1997-м он ел гречку с килькой, слушал Орлова с Пепеляевым и обрастал друзьями, которые до сих пор занимают много места в его жизни — личной и профессиональной.
Вуз я выбрал очень просто — мне график экзаменов понравился
Я в брошюре для абитуриентов посмотрел: о, «Вышка» какая-то. Государственный вуз. И в нем экзамены рано, можно сдать и сразу уехать отдыхать.
Юристом решил стать, как обычно, случайно. В семье рабочих, крестьян и геологов юристов не водилось, поэтому решение о выборе профессии принимал сам, даже не советовался ни с кем.
У меня была серебряная медаль, я сдавал только один экзамен — право. Поступить было несложно, конкурс совсем маленький — три человека на место.
«Вышка» тогда не была юридическим вузом. Меня спрашивали: на кого учишься? На юриста. А где? В Высшей школе экономики. А, ты экономист что ли?
Первый месяц я чувствовал себя Ломоносовым
Ездил на учебу из Чехова к 9 утра. Причем я жил не в самом Чехове, а под Чеховым, в деревне. Получалось 3,5 часа в один конец со всеми прелестями: автобусами, электричками, метро.
Я родился в Киргизии, потом мы переехали в Подмосковье, за 50 километров от Москвы. Решили сменить климат с жаркого на нормальный.
При поступлении мы все торжественно писали, что согласны с отсутствием у «Вышки» общаги. Я пошел в деканат и рассказал, что очень хочу учиться, но трачу треть дня на то, чтобы добраться до вуза и обратно. В итоге мне дали общагу — добился слезливостью.
Я попал в комнату к третьекурсникам, с которыми до сих пор очень дружу. Это было общежитие Метростроя на метро Бабушкинская. Там было две комнаты «Вышки» — мужская и женская.
Сижу как дурак за учебниками, а вокруг народ отжигает. На первом курсе я пытался учиться, а мои соседи уже свое отучили. В невыносимых условиях приходилось постигать прелести юриспруденции.
Что мы ели на первом курсе, я даже вспоминать не хочу
Это был просто какой-то подножный корм. Мы все нищеброды, 98-й год. Рацион состоял в основном из гречки и кильки в томатном соусе. Гречка эпизодически заменялась на макароны. Самое прекрасное было, когда кто-то уезжал домой и возвращался с огромными пакетами. Там было все: от замороженных котлет до десертов. И еще я, помню, жарил картофель на сливочном масле. Он у меня с одной стороны сгорал, а с другой оставался совершенно сырым. У девочек еду я тогда еще стеснялся просить.
На третьем курсе мы ели даноны и камамберы. Я начал подрабатывать — мерчендайзером в магазинах «Рамстор». Там был свободный график, и работу можно было совмещать с учебой. Я работал с компанией, которая поставляла в «Рамстор» продукты из Франции, все дорогие-оригинальные. Французские сыры, йогурты. Периодически у них истекал срок годности и их возвращали поставщику. И можно было их забирать домой. Это был праздник, я был кормильцем.
К четвертому курсу у нас самоорганизация была, как у муравьев
Народ стал уже подрабатывать, появились денежки, питание улучшилось. У нас было четко распределено, что в этот день двое готовят, двое убирают, двое покупают еду. Потом все менялось И, если ты сегодня стирал — завтра готовишь.
В общаге мы жили по модели русского менеджмента. Когда прижмет, все собираются, сосредотачиваются и делают невозможное.
На поздних курсах уже был некий элемент общей базы знаний. Например, тебе задали реферат. Приходишь в общагу, говоришь, ну, чуваки, социологи есть? За час обошел общагу, поспрашивал-поговорил, получил готовый реферат, заменил в нем пару предложений, поменял фамилию (не забыть бы!) и все — сдал. Так решались почти все вопросы по непрофильным предметам. Куча времени экономилась.
На втором курсе мы переехали в более респектабельное место — промзону на шоссе Энтузиастов
«Вышке» достался целый трехэтажный дом напротив офиса «Мосгортепло». Жилых кварталов там не было вообще. Ни магазинов, ничего. Пруд загаженный и наша общага. Изумительное место. Там весело и динамично мы провели время обучения.
Уважаемые сейчас люди, инхаусы первого порядка, тогда отплясывали на столах и ломали мебель. К счастью, тогда еще не было у всех смартфонов и фейсбуков. Не думаю, что это хорошо отразилось бы на их карьере.
Любовь в институте была, я даже стихи писал — крайне убогие. Это был такой элемент депрессии, поскольку любовь оказывалась часто безответной. Приходишь такой, весь убитый горем, включаешь Дельфина, его великолепный альбом «Глубина резкости», депрессивный абсолютно. А потом приходят друзья и предлагают альтернативные занятия — спортивные и не очень. И любовь забывается. На этот вечер точно.
Ни у кого не было цели сделать из «Вышки» второе МГЮА или МГИМО
Никто не знал тогда, как этим всем управлять. Не было классических вузовских традиций. Культура складывалась прямо в процессе нашего обучения. Получилась такая своеобразная атмосфера, интересная.
«Вышка» тогда еще не была брендом. Туда поступали люди, которые действительно хотят учиться. Не было никаких мажоров, платных студентов. Точнее, немного платных было, раз-два и обчелся, но они учились как все. Оплата не гарантировала ничего.
Нам устраивали экскурсии по Москве. Вот все приезжают после лета, соскучились, давно не виделись. И «Вышка» всех нас собирала в автобусы и устраивала экскурсию – Кремль, Новодевичий монастырь…
Мы все плевались, зачем нам какая-то институциональная экономика. А сейчас это очень кстати, учитывая, что я занимаюсь областью, которая относится к праву, но напрямую с ним не связана — правовые технологии, автоматизация права. Этот навык – выйти за границы своей узкой сферы — мне очень помогает.
Я однажды на семинаре по таможенному праву заснул и захрапел
Сидел за последней партой, солнышко светило, я пригрелся, закрыл глазенки. И вдруг чувствую, меня в плечо кто-то толкает. Открываю глаза, на меня все, включая преподавателя, смотрят изумленно и молчат. Потом мне рассказали: сидим, отвечаем, что-то обсуждаем — и тут сзади по нарастающей храп. И начинают уже подрагивать стекла. Все поворачиваются, а там картина — спящий богатырь. Это был я. И мне кажется, что меня потом на зачете засудили не за знания, а за то, что я уснул.
Гражданское право мне вообще не понравилось. Нам его читали Пешина и Ростовцева. Они хорошие преподаватели, но не светила. Так что нужно разделять предмет и преподавателя.
Кумиром многих был Сергей Геннадьевич Нагих. Он вел историю государства и права России, а потом и зарубежных стран. У него была интересная манера преподавания, и он очень просто общался со студентами, хорошо к нам относился. По количествукрылатых фраз и выражений он был явный лидер.
Пепеляев рассказывал так, что мы думали: ну, круто!
Вообще, налоговое право и Пепеляев — это классический случай, когда совпадает интересный предмет и блестящий преподаватель. И Орлов еще, он сейчас в KPMG налоговый партнер. Он нам читал лекции, а Пепеляев вел семинары. Орлов всегда давал оценку правовым явлениям. Это хорошо, это плохо, почему, для кого. И все это в своей язвительной манере. А Пепеляев нас просто зажигал. Он рассказывал о реальных делах, о внутренней работе бюро, о том, какие у них были косяки и как они с ними справлялись. Они оба с Орловым умели подать предмет так, что на него нельзя было не подсесть. Но мой расчет специализироваться на налоговом праве был кроме того, довольно меркантильным: отрасль новая, развивающаяся и, возможно, там есть деньги.
Немного было людей, которые разбирались в налоговом праве. Брызгалин в Екатеринбурге, Пепеляев в Москве. Так что мне очень с преподавателями повезло.
Я к Пепеляеву на работу коварно устроился. Стал писать у него диплом, прошел практику, а потом и остался. В то время мало кто хотел заниматься налоговым правом, всех смущали цифры.
Мне сразу очень повезло с начальством, с наставником. Я пришел к Пепеляеву работать как раз, когда он отделялся. Пришел вроде как в ФБК, а мне говорят: мы вот сейчас уходим, пошли с нами. Ну я и пошел.
Хорошо, когда ты знаешь уровень своей профессиональной некомпетентности
Ты уже чего-то достиг и понимаешь, что дальше бесперспективно или просто неинтересно. В какой-то момент я понял, что мне сложно дальше расти профессионально, улучшения будут незначительные.
Я вижу для себя огромные перспективы в автоматизации права. Больше чем для налогового юриста или даже для партнера в адвокатском бюро. Поэтому я сейчас в «Симплоере» и занимаюсь этим. Я рискнул и уверен, что выплыву.
Я на встречи выпускников не хожу. После окончания вуза и «Вышка», и общага вокруг меня остались. Остались все мои друзья, коллеги, с которыми я сотрудничаю. Мы постоянно встречаемся, общаемся, консультируем друг друга. В плане связей «Вышка» — отличное место. В «Вышке» сложился круг знакомств не только из юристов, но и экономистов, менеджеров. Сейчас они в госкорпорациях, в госорганах. Они могут познакомить с людьми, которым ты интересен и которые интересны тебе.
Мне диплом так и не дали
Всем давали значок и диплом. На вручении сначала выдавали красные книжечки и значки. Я терпеливо ждал, потому что знал: мне красный диплом не светит. Потом выдавали синие книжечки и значки. Я тоже долго-долго ждал. Меня назвали последним. Я подхожу, мне жмут руку и дают значок. Я говорю: эй, дайте мне вот такую же синюю книжечку, я хоть маме покажу. А мне говорят: не дадим, приходи позже. Мы в твоей фамилии ошибку сделали, будем переписывать. Надо мной тогда весь курс ржал, что я один закончил «Вышку» не с дипломом, а значком.
